(ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ) - Игорь Афанасьев

— Все «исследования» — ваши, — усмехнулся Филимон, — а я вроде мыльной пены на борще.

— Значит, всё-таки помните! — обрадовалась Натали. — Это означает что у вас высокий алкогольный порог.

— Это точно, — согласился Фил, — до порога всегда сам доползал.

— Не стану мешать процессу возрождения, — подвела итоги встречи Натали, — тем более, что у меня уже ночь на дворе.

— Натали, — обратился к экрану Фил, но тут же осекся.

— Да? — живо отреагировала она. — Есть какие то сложности? Говорите мне обязательно обо всех проблемах.

— Непременно, — согласился Фил, — главная проблема в том, что вы так далеко.

— С добрым утром! — усталость мелькнула в её глазах, но тут же погасла вместе с экраном монитора.

Филимон выждал несколько минут и попытался еще раз достучаться по Интернету до Бэна, ближайшего из друзей, но ответа не последовало в очередной раз. Его скоропалительный приезд застал всех врасплох, и приходилось рассчитывать только на собственную сообразительность.

В восемь, как и договаривались накануне, к гостинице подрулил бородатый оператор. Филимон с двумя чемоданами в руках быстро проскочил вестибюль и жестом дал понять новому приятелю, что нужно открыть багажник. Тот покачал головой и указал на заднее сидение:

— Ставь сюда, у меня в багажнике камера и штативы.

Когда они уже отъехали от стоянки, Алекс, как бы вспомнив, что нужно поинтересоваться происходящим, вяло спросил:

— А ты чего это — с имуществом?

— Так ты же вчера меня приглашал к себе переехать! — воскликнул Филимон и посмотрел на Алекса совершенно честными глазами.

— Шутишь? — слегка изумился бородатый. — Вот мы вчера дали! Только недельки через две мы тебе чего-нибудь другое подыщем, а то жена вернётся из Крыма — выгонит обоих.

— Вот всё и уладилось, — Фил расхохотался по совершенно непонятной для Алекса причине, но тот не стал вникать в причинно- следственные связи, а нырнул в один из многочисленных тоннелей подземных скоростных автострад.

Весь путь до телекомплекса занял минут тридцать, и за это время мужики успели переброситься несколькими словами про житьё-бытьё, а точнее — бородатый оператор открыл счёт маленьким житейским премудростям, которые передаёт всякий бывалый эмигрант новичку, как армейский «старик» — «салаге».

Его личная история была не совсем типична, ибо он был «невозвращенцем», одним из тех, кто под различными предлогами умудрялся въехать в Украину, а затем оказывался перед выбором: просить политического убежища либо оставаться на нелегальном или полулегальном положении в стране. Ко всем сложностям бородатого и его жены добавлялась их русская праистория, которая прочитывалась в фамилии Пеликофф, как в зеркале.

Если у американца с остатками англосаксонского, итальянского или испанского происхождения ещё были шансы с помощью адвоката доказать, что их жизнь может оказаться под угрозой, в случае возвращения в а Америку, то всякому отпрыску русских кровей недвусмысленно намекалось на родственные корни между азиатами, взявшими первенство в Америке, и московитами, а первый иммиграционный судья, отказавший Алексу, просто продемонстрировал ему старинный фолиант, где чёрным по белому было начертано: «Русский с китайцем — братья навек!»

Спасали всевозможные лазейки для пересудов, которые находил адвокат, и вариант иммиграционной амнистии, на который можно было рассчитывать через пять лет нелегальной жизни в Украине. Вся эта возня стоила больших денег и усилий, но Алекс с женой уже привыкли к гипотетическим неприятностям и верили, что им повезёт.

Весь первый день прошёл в постижении деталей новой работы.

Пола Валенти появилась на час позже Филимона и, не давая никому опомниться, принялась гонять по студии переводчиц и редакторов, придираясь к каждому слову, плохо переведённому на английский язык. При этом она беспрерывно болтала с кем-то по персональному компьюфону, примеряла наряды и успевала делать замечания новому партнеру, которому пришлось перевязать галстук три раза.

Дневные новости они отрапортовали лихо, и мадам ещё раз слегка похвалила новобранца. Её тон в разговоре с ним менялся прямо на глазах, и после новостей вечерних она выдернула из портмоне визитную карточку и ткнула Филу под нос:

— Поздно не тревожить, рано не будить!

Появившийся в студии Михайло поздравил с началом работы и, как бы невзначай, предупредил о том, что кроме новостей нужно будет снимать некую дневную программу на улицах Киева. Лицо Валенти при этом приобрело выражение египетской мумии, но никаких комментариев от неё не последовало и все чинно распрощались.

Домой Алекс поехал минуя подземки, «через Манхеттен», как он сказал. И действительно, переехав мост они оказались в самом центре острова, который Филимон видел днём из окна метрополитена. Стены небоскрёбов казино, театров и гостиниц были просто утыканы яркими огнями всевозможных рекламных щитов, поражавшими своими размерами и выдумкой создателей. А одно из зданий представляло из себя абсолютно прозрачную зелёного стекла бутылку, где от дна до крыши, эдак этажей на пятьдесят, двигался лифт с туристами. Кабина подъёмника двигалась как бы по спирали штопора, а когда достигала вершины горлышка, то над головами зевак откидывалась крыша-пробка и вокруг них начинали кипеть и пениться фонтаны янтарного пива, а над головой в вечернем небе зависали ярко горящие буквы фейверка: «Оболонь».

Пространство перед зданием было забито людьми и машинами. В небольшом сквере, в центре площади, сидели кучки художников и торговцев сувенирами, в одном из углов устроился музыкант-барабанщик, который мастерски лупил по бочкам и кастрюлям, а в противоположном углу выкрикивали какие-то лозунги люди в атласных косоворотках и с плакатами в руках. На плакатах было начертано по-русски: «Долой русофобию! Русскому языку в Украине — равные права!» За действиями манифестантов присматривали казачьи разъезды, рядом с которыми стремились сфотографироваться многочисленные туристы.

Припарковаться было просто нереально, но поток машин двигался так медленно, что Фил успевал рассмотреть всё вокруг достаточно подробно.

Миновав площадь, они очутились в череде темных улиц, где днём кипела деловая жизнь, но вечером об этом напоминали только горы мусора. На углу, в тусклом свете неяркого фонаря застыли несколько женских фигур в вызывающе открытых нарядах и недвусмысленных позах.

— Ну, просто как на Вест-сайде, — помахал проституткам ручкой Филимон.

— Точно, — подтвердил Алекс, — и тоже, в основном, мужики в баб переделанные. Транссексуалы, мать их так!

Через несколько минут они уже ехали ещё по одному из многочисленных мостов и вскоре оказались на противоположном берегу реки.

— По-киевски — это Подол, по-нашему — Брайтон, — буркнул Алекс и замедлил ход машины, давая возможность Филу всмотреться в живописную картину.

По широкой, хорошо освещенной набережной двигались толпы людей.

Пожилые дородные матроны в чёрных кофтах с золотыми львами и павлинами шествовали рядом с важными супругами, белые полосатые рубашки которых трещали по швам на животе. Пары помоложе отличались также достаточной упитанностью, но больше привлекали внимание количеством золотых цепей на шеях и руках кавалеров и бриллиантовыми россыпями в ушах ярко напомаженных дам. Самое молодое поколение держалось особняком от старших, шумно и много переговариваясь между собой на почти непонятном для окружающих украинском языке, из английского предпочитая использовать исключительно глагол "fuck". Совсем юные принцы и принцессы носились вокруг старших на низколетящих антигравитационных досках, выписывая немыслимые пируэты в толпе и наводя ужас на глубоких стариков и старух, устроившихся на деревянных скамьях вдоль набережной. Ветераны методично прочёсывали языками каждую заметную фигуру и особенно оживлялись, когда появлялись особо благополучные пары — их можно было сразу узнать по песцовым шубам на плечах у женщин и по презрительному выражению лиц у мужчин.

Плечом к плечу выстроились сияющие яркими огнями рестораны, из которых распространялись в пространстве немыслимо вкусные ароматы. Официанты не стеснялись в борьбе за клиента и чуть ли не за руку затягивали жаждущих вкусить чудеса кулинарии в оазис обжорства. Новые Гаргантюа поднимали большие рюмки холодной водки и бокалы с пивом, уминали креветки в чесночном соусе и жареных кальмаров, вкушали улиток запечённых в сыре и поглощали дюжины свежайших устриц, разложенных на горках льда. Любители восточной кухни заказывали суши и сашими, которые немедленно подавались к столу в огромных кораблях- подносах, где красовались рыбно-рисовые композиции, густо посыпанные янтарными россыпями лососёвой икры. Каждые пять минут шустрые мальчики меняли тарелки посетителей и водружали на столы следующие порции кулинарных шедевров. Форель и лососина, утонувшие в белом соусе, завершившие юную жизнь на вертеле куры и перепела, филе- миньоны в грибном омуте, жертвенные бараны, отдавшие свои ноги и рёбра на ублажение гурманам, — все это гастрономическое великолепие планомерно перекочевывало в необъятные желудки несчастных беженцев. Щекочущий аромат чёрного кофе и коньяка выдавал столы, где скромная трапеза подходила к финалу. Мощные оркестры пытались перекричать звон бокалов и речи тостующих, но удавалось это сделать только врезав натуральный гопак или фрейлакс.